Представляет Лингвист Малого Двора
Феникс
Все времена – твои
Ах, и алые же, и рдяные, красные, оранжево-золотые!!
Осень – время года, как и любое другое. Спелые листья гроздьями, пионы, астры...
Для нее всегда – время венков из пламенеющих кленовых листьев.
Жила-была на свете девушка. И мечтала она встретить прекрасного принца, полюбить его крепко-накрепко и стать его женой. Так оно и случилось.
- Это…. невозможно, госпожа. Так неправильно. Они относятся… к разным временам года. Эти – летние, а те – осенние. Их не принято смешивать. – Видно было, что вышивальщице неловко отказывать, но госпожа просила ее сделать традиционно.
Она расспрашивала и выслушивала объяснения с живым интересом – всегда. Весь ворох традиций, обычаев, запретов и предписаний, вывалившийся на нее – для нее был, казалось ему, как многослойное одеяние из узорчатой ткани или как увлекательная игра, нимало ее не тяготившая.
- Да, трудно выбрать… А, вот! – Она заулыбалась вдруг, облегченно (словно вспомнив важное) и немного заговорщицки. – А такие птички… можно, я нарисую?... – и она рисовала птиц, которые были вышиты, почему-то изнутри, на его куртке. Той, в которой она первый раз увидела его в традиционном одеянии. Могла бы – влюбилась бы еще крепче… - Вот такие… они к какому времени года относятся?
- Ах, эти!… – тут уж и мастерица сама разулыбалась. – Это, госпожа, фениксы. Символ Императорского дома, птицы, приносящие счастье... Любое время года им подходящее.
Ну конечно же, она заказала именно их – в алых и оранжево-золотых листьях момидзи.
Жил-был на свете прекрасный принц. И мечтал он поймать жар-птицу и обрести счастье. Так оно и случилось.
…Она смеялась.
- У нас считается, что супруги – это половинки друг друга, которые друг друга ищут всю жизнь и когда находят, человек становится целым.
Он себя чувствовал именно так – с первого взгляда, с первого сказанного друг другу слова. «Нашел. Наконец-то нашел.» Завистники говорили - "приворожила"...
Одна Императрица как-то сказала другой – но так, чтоб и окружающим было слышно: «Им следовало бы говорить о себе не «мы», а «я».»
- А еще у нас мечту девушек о любви называют «мечтой о принце».
…Он смеялся.
Где нужно – строгая и даже чопорная, а дома – хитро подвязывала кимоно и показывала ему зажигательные народные танцы, что любят там, где она выросла. Ах, и летали же рукава с фениксами, и взлетали же золотисто-рыжие пряди! Словно бы светлее было вокруг нее, словно бы теплее, словно бы сама она – феникс. Жар-птица, приносящая счастье...
Прищелкивала пальцами, и со звуком ее шагов эти щелчки сливались в странную музыку…
- Мне это идет? Это мое время года?
- Идет… все времена – твои.
Как стихи. Всегда она это спрашивала, и всегда он это отвечал. Семейная традиция!
Трудно представить, насколько же он был ее старше, даже во сколько раз – и они никогда не чувствовали неловкости и вовсе про возраст не вспоминали. Он не чувствовал себя ни мальчишкой, ни старшим рядом с нею. Просто – был собой. Да и она тоже. Счастливые годов не наблюдают.
А она над временем смеялась, и мужа – тоже дразнила.
- Подобает ли нам после стольких лет брака вести себя как помешанным друг на друге молодоженам? – она вплывала в комнату, походкой, жестами и голосом изображая пожилую строгую матрону. - Уж не влюбились ли Вы, господин мой принц, в свою старушку-жену? – а в глазах пляшут смешинки-искорки! Одной достаточно, чтоб он вспыхнул. Как бумажный дом, задетый огненным крылом. Ох и вольно ж ей было его поддразнивать, даром что два птенца уж взрослых; ох и легко ж ей было его раздразнить!...
Знаменитая американская непосредственность, само по себе качество сомнительное – у нее была естественной искренностью, на удивление заразительной и легкой. Люди говорили - взглянешь на нее, и на душе яснеет.
Их обоих любили как одно. А каждый из них все восхищение и любовь относил к другому – и сколько ему было от того радости!...
Кто не верит – напрасно, именно так все и было, и тому много свидетелей.
Жили они счастливо, долго ли – коротко ли, сыновей вырастили, да только жар-птица счастливая, феникс, конец свой в огне находит. А когда из пепла возродится – того никто из людей не знает…
Скорбел?... нет. Замолчало все внутри и захолодело - словно ледник вполз, ровный скользкий - не удержишься, холодный, кристально-ясный и безжизненный. Будто весь огонь враз ушел из мира. Будто осталась от него самого одна половина.
«…когда раскаленные обломки лайнера рухнут на крышу центрального здания «Эсу Сонидзуки», обезумевшего полковника его телохранители будут силой заталкивать в машину, и справятся с ним только после ударной дозы транквилизатора. Тела наследника и Джейн не найдут, а еще через год Иширо своими руками убьет американского журналиста, который будет развивать теорию о том, что катастрофа была организована по приказу императора Минамору, который таким образом избавился от первенца, якобы показавшего свою несостоятельность как будущего правителя, и от невестки-европейки.»